В день, когда я пишу эти строки, исполнилось сорок дней со дня кончины одного нашего друга. Его звали С., и на его похоронах плакали все присутствующие. Это был такой человек, про которых говорят: «Господь забирает лучших». После него осталась жена, друг нашей семьи.
Через две недели после кончины С. мы сидели с этой молодой женщиной в храме, на скамейке и разговаривали. Только что закончилась Божественная литургия. На лице моей собеседницы лежала печаль, но печаль эта была какая-то светлая. Надо пояснить, что и моя собеседница, и новопреставленный были глубоко верующими христианами. Они постились, паломничали, участвовали в социальных проектах прихода. Впереди было громадье планов и перспектив. Внезапная скоротечная болезнь – ровно неделя, и человека не стало.
Моя собеседница тихо улыбнулась: «Не думайте, батюшка, я не унываю. Господь знает, что и как нам лучше, я учусь Ему доверять».
Мы помолчали.
– Можно, отец Константин, я расскажу вам о чуде? Мне С. прислал весточку…
– ???
Моя собеседница внутренне собралась и продолжила:
– У моей мамы есть хорошая знакомая Нина, воцерковлённая женщина лет сорока пяти. Простая, милая женщина (работает парикмахером), в своё время она общалась со старицей Любушкой Сусанинской (почему-то матушка её особо привечала).
Моего мужа, С., Нина видела буквально пару раз и совсем с ним не общалась. Когда мама сообщила Нине о смерти С., она это приняла близко к сердцу и молилась о нем. На третий день после смерти она с утра чувствовала волнение, места себе не находила (была дома). И вот в 16 часов почувствовала неотступное желание сесть и начать писать, взяла листок бумаги, ручку… и в голове стали появляться слова. Она сразу поняла, что с ней разговаривает С., записывала очень быстро, чтобы успеть, даже знаки препинания не расставила.
А вечером она позвонила маме, попросив срочно приехать к ней. Помню, родители уехали на машине, ничего мне не сказав, вернулись уже затемно, я спросила, все ли в порядке, мама ответила, что очень даже хорошо. Но письмо в тот вечер они мне не отдали, поскольку на следующий день были похороны, и они волновались, как я себя поведу у гроба.
А после похорон, когда мы вернулись домой, мама сразу отдала мне письмо, и я с первых строк поняла, что это С. написал (даже почерк похож), но не понимала: как? откуда? Мама всё пояснила, радости не было предела!
Моя собеседница достала из сумочки письмо. Это были стихи.
– С. писал стихи, но об этом знали только самые близкие. И вот эти стихи абсолютно в его стиле, даже его слова и выражения… Он и называет меня так, как только он называл, – это было между нами.
Вот эти стихи:
Не печалься, встреча наша неспроста,
О любви мечтают все.
Подарил тебе всего себя,
Упорхнув в другое бытие.
Думай, думай чаще обо мне,
Свет твой озарит меня,
Там, где много света и тепла,
Буду часто вспоминать тебя.
Мне не плохо и не хорошо.
Как-то странно ощущать себя.
Я бы подождал еще…
Дверь закрылась. Я теперь не я.
Светлый мир, молитва, радость и весна,
Вечная весна и пенье птиц.
Вот что вижу в этом мире я:
Океан любви, где нет границ.
Счастлив я? Пока не знаю сам.
Мне бы все это во сне приснилось…
Пожелал бы оказаться там.
А случилось так, и все осуществилось.
Милая моя жена!
Ты не плачь, голубка дорогая.
Все проходит, и печаль пройдет,
Новою любовью покрывая.
Милости и Божьего Суда,
В новом, неизвестном мире обитая,
Буду помнить и любить тебя,
Радость нашей встречи ожидая.
Реальная весточка из иного мира? Какое-то естественное объяснение? Парадоксы психики Нины, написавшей текст, который она вообще-то не могла бы написать? Каждый сам себе ответит на этот вопрос. Я склоняюсь к первому, потому что много раз слышал о странных звоночках «оттуда». Я знаю семью почившего С. и его жены уже лет 15; оба абсолютно трезвомыслящи (преподаватели ВУЗов по техническим дисциплинам) и далеки от какого-то визионерства.
Кроме всего прочего, лично я ловлю себя на мысли, что текст стихотворения как будто написан человеком, имеющим реальный опыт того, о чем он говорит. Вот, честно говоря, я, поднатараевший во всяких благочестивых проповедях, такого текста бы не написал…
…До тех пор, как я стал священником, я не мог и представить себе, как много существует свидетельств о контактах живых людей с потусторонним миром, с миром ушедших от нас. Мне казалось, что достоверные свидетельства о жизни после смерти относятся к разряду свидетельств, подтверждаемых лишь людьми высокой духовной жизни. Им, в силу их мистической развитости, их «дружбы» с иным миром открывается тайна потустороннего, и именно поэтому так много рассказов о соприкосновении с иным миром мы можем прочитать именно в житиях и сочинениях святых Церкви. Контакт с усопшими («усопшие» – то есть, уснувшие; люди, временно бездействующие телесно, но активные в смысле жизнедеятельности души), так вот, контакт с усопшими, думал я, – это событие, доступное лишь людям напряженной мистической жизни.
Но впоследствии я убедился, что о встречах с потусторонним рассказывают и далекие от религии люди. Я сделал для себя открытие, которое, пожалуй, в свое время сделал для себя и Раймонд Моуди, написавший, после бесед со своими пациентами самый шумный бестселлер последней четверти XX века: «Жизнь после смерти».
Я с несомненной ясностью убедился, что всякий человек, не закрытый потустороннему, всякий желающий слышать что ему скажут «оттуда», как-то в своей жизни пересекается с иным миром.
Почти каждый день, беседуя с людьми, потерявшими родных и знакомых, я слышу, что тот мир не глух, не нем, что он отвечает.
Женщина среднего возраста: «Батюшка, я сама врач, неверующая… раньше неверующая. Со мной произошло что-то необычное. Я была в реанимации, и я видела себя со стороны, свое тело… сверху. Потом туннель, мои родственники умершие. Сказали: должна возвратиться к детям. Батюшка, это все меняет в моей жизни. Я пришла узнать, как теперь, после того как я ЭТО видела, я могу жить?..»
Так много разных историй… Слишком много, чтобы объяснить это случайностью, совпадениями… Нет, тут проглядывает определенный опыт.
Приведу рассказ моей духовной дочери, который она прислала мне на почту:
«Когда я училась в школе, у меня была любимая подруга, Ира Д., самая красивая и популярная девочка в классе. Иногда я ей чуть-чуть завидовала, но все равно очень любила, потому что Ира была очень ласковая, отзывчивая и добрая девочка.
Бабушка Иры – очень верующая женщина, и каждое воскресенье Ира с бабушкой ходили в Никольский собор. Я, когда мне было лет 16, первый раз в своей жизни пошла на службу с ними, правда, не причащалась, как они, да и вообще я еще не была крещена, но, помню, Ира подошла к бабушке и сказала «Бабулечка, а ведь то, что N сегодня пришла, ей уже зачтется, правда?» Егор на той службе тоже был, он в то время прислуживал в Никольском соборе. Я хотела пойти с ними и в следующее воскресенье, но меня мама не пустила – она считала церковь сектой и не пускала меня туда. Это было зимой…
Прошло время, мы закончили школу и поступили в ВУЗы, Ира поступила в Герцена. Новый год мы справляли очень весело – помню, накануне гуляли по Апрашке, покупали всякие глупости и смеялись без остановки. А потом Ира заболела. Она сказала, что у нее в носу нашли полип и будут удалять (она немного говорила в нос), потом оказалось, что это не полип, а опухоль, потом – что опухоль злокачественная. Ира держалась молодцом. Ей сделали операцию, через все лицо проходил шрам, стали выпадать волосы от химиотерапии, все болело, конечно, она очень похудела… Я старалась приходить к ней почаще в больницу, а потом, когда ее выписали, и домой. За время ее болезни мы сблизились еще сильнее, я старалась отвлекать ее от грустных мыслей.
Стояло лето. Мы поехали ко мне на дачу и ели удивительно вкусную пиццу, заботливо приготовленную ее мамой-поваром. Ира спросила у меня: «А если я умру?» Я не хотела, чтобы она думала о смерти, и сказала ей: «Давай, если я умру первая, я тебе приснюсь, а если ты – ты мне, чтобы мы знали, что жизнь не заканчивается…» Она задумалась на мгновение, а потом сказала: «Хорошо, давай».
Больше к этой теме мы не возвращались. Был июнь. В середине июля я уехала на летние каникулы к тете, а 7 августа Ира умерла. Я узнала об этом в тот же день. И мне стало страшно, дико страшно, потому что я помнила о нашем уговоре, и я боялась, что она мне приснится… Мне казалось что мир живых и мир мертвых очень разделены… Каждый вечер я молилась за нее и просила Господа перед иконкой Нерукотворного Спаса, чтобы она мне не снилась (за полгода до этого я покрестилась), и она мне не снилась…
Прошло несколько дней – около 10 – может, больше, может, меньше. Я молилась вечером, как всегда, прочитала молитвы об упокоении за нее, поплакала, но ход моих мыслей поменялся – я представила, что она такая же, как и я, и она в первый раз умирает, ей, может, тоже где-то непонятно и странно такое состояние… стена между нами рухнула… и я почувствовала, что у подножия моей кровати кто-то стоит. Высокий и невидимый. Мне не было страшно, я знала, что должно произойти, и что, как только я лягу, я сразу засну. Так и случилось.
Я обнаружила себя в прекрасном солнечном месте. День был очень яркий. Солнца не было видно, но все было пронизано светом. (Каждый раз весной – в начале лета, когда солнце особенно яркое и светит сквозь свежую зелень, – бывают такие дни, я вспоминаю это, и мне становится хорошо.) Были очень большие деревья, я таких больших раньше не видела, все было зелено, ходили люди, они улыбались, я стояла на дорожке и ждала Иру. Иру привели ко мне из глубины этого сада. Мне показалось, что она немного удивилась, увидев меня, но ей что-то сказали (не знаю, кто, Ангелы??), и она заулыбалась и кинулась меня обнимать. Я сказала, что очень ее люблю, и она сказала что очень меня тоже любит, и я почувствовала такое тепло в груди, мне было очень хорошо. Ира выглядела, как в жизни, только волосы были чуть темнее – не мелированные.
Потом мы гуляли, мы провели вместе целый день – очень много времени, мы говорили и не могли наговориться. Интересно, что я всегда шла с одной стороны, а она с другой, в каком бы направлении мы ни шли, мы не менялись положением. Мы даже ели мороженое. Мне было очень радостно. Когда мы разговаривали, я отметила себе две вещи: первая – то, о чем мы говорим, очень интересно нам обеим и не касается земной жизни, вторая – я ничего не буду помнить из нашего разговора. Так и есть. Эта мысль – единственное, что я помню.
Потом пришла пора прощаться, мы тепло обнялись на прощанье… И тут я вспомнила, что Ира умерла. Меня откинуло назад. Между нами возникла черная полоса – как пропасть-граница. И я сказала: «Ирочка а ведь ты же, ты же …», я хотела сказать «умерла» и не смогла… Как можно сказать «ты умерла» человеку, который стоит перед тобой живой, с которым ты только что обнималась и который спрашивает, что же ты хочешь все-таки сказать?
Я почувствовала, что меня кто-то взял за правую руку выше локтя, потянул назад, и услышала в голове голос – «пора». Заботливый голос. Дальше я очутилась в комнате, где спала. Было солнечное утро. Я видела себя лежащей на кровати и плавно опускалась на себя. У меня не было никаких особенных эмоций по этому поводу, хотя мне было 18 лет, мне не было интересно, как я выгляжу или что-нибудь такое. Я обратила внимание, что рука неудобно лежит – наверное, затекла… Когда я опустилась к своему лицу, я проснулась. Рука действительно затекла…
Прошло больше 10 лет. Я очень люблю Иру. Когда я думаю о ней, у меня нет чувства безысходности и утраты, мне приятно о ней думать, но в последнее время я стала сильнее по ней скучать.
P.S. Эти 10 лет я регулярно – раз в месяц-два – навещаю Ирину бабушку, я ее очень люблю и дружу с ней – она удивительно добрый и адекватный человек, несмотря на свой преклонный возраст. Конечно, она рассказывала мне о смерти Иры. Ее положили в отдельную палату, бабушка была с ней. За какое-то время до смерти ее мучили сильные боли, и ей кололи обезболивающие лекарства. Но за три дня до смерти все боли прекратились. Ира иногда приходила в сознание, она попросила позвать священника. Пришел батюшка из Никольского собора, он исповедовал и причастил ее. Она сказала бабушке, что умирает, и когда она умирала, бабушка тоже была с ней. Она сказала, что Ира как будто отгоняла кого-то слева от кровати, чуть наклонялась и делала движения рукой, как будто отгоняет кого-то. Так она отошла ко Господу – тихо и спокойно, исповедовавшись и причастившись.
Еще летом бабушка ездила к старцу Николаю Гурьянову – он в те годы уже сильно болел и никого не принимал, но монашка отнесла ее письмо ему в келью, попросила подождать и через какое-то время вынесла икону «Воскресение Христово» – эта икона висит теперь в комнате.
Этим летом я спросила бабушку, видела ли она Иру после смерти. Она сказала, что два раза ей казалось, что она видит ее силуэт. А один раз, года три назад, она закрыла дверь в комнату, прочитала вечерние молитвы, сидя на кровати, и вдруг дверь распахивается и входит Ирочка. Входит и говорит: «Бабулечка!» «Сама такая красивая, и платье у нее такое красивое, – бабушка делает движения руками, показывая пышность юбочки, – расцветка изумительная, и прыгнула ко мне на кровать за мою спину (Ира спала в одной кровати с бабушкой). Я хочу повернуться и не могу. Через какое-то время поворачиваюсь – никого. Подхожу к двери – открыта…»
Вот так.
Не проходит и месяца, чтобы различные известные ученые не выдвигали аргументы в защиту того, что со смертью жизнь человека не заканчивается. Да, со смертью умирает тело, но сломавшееся тело – не весь человек; человек несводим только к физиологии.
Со смертью жизнь не заканчивается. Смерть – это не точка, смерть – это двоеточие.
Смерть открывает новую, иную жизнь. Смерть вводит в новый мир. То, что говорит Церковь, – правда. Другое дело, что не все, что сказано церковным опытом, надо понимать буквально. Нужно уметь читать символы, знаки потустороннего. Но то, что иная жизнь существует, – это для меня факт. Потому что не могут заблуждаться все те люди, кто свидетельствовал о встречах с потусторонним миром. Бредом человека, впавшего в отчаяние от смерти близких, воспаленным воображением это не назовешь. Как и несводимы к эффекту гипоксии – кислородного голодания мозга – все эти видения туннелей и встречи с усопшими.
Человек в какие-то минуты своей жизни действительно соприкасается с потусторонним миром. И примечательно, что эти встречи не воспринимаются, впоследствии, как сон, как что-то случайное, но являются для человека сильнейшим субъективным свидетельством и мотивом переосмыслить всю жизнь.
Священник Константин Пархоменко
Отрывок из книги «Жизнь за порогом смерти»
|