ЛЕКЦИИ и БЕСЕДЫ

«Надо искать не "новенькое", а полезное…»

Беседа с профессором МДА Алексеем Ильичом Осиповым в прямом эфире телеканала «Союз» 8 декабря 2010 г.

 Часть I.

Часть II.

Текст

– «Почему к Богу в наше время чаще приходят от горя и страдания?»

– Прежде всего – не в наше время, а всю историю. У нас есть замечательная русская пословица: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Когда у нас все хорошо, мы забываем о смысле жизни, о вечной жизни, о том, что есть Бог, забываем о самой совести, и живем часто как бессовестные. «Вечная жизнь на земле!» – вот откуда это происходит, здесь ничего нового нет, всю историю продолжалось и будет продолжаться такое явление. Люди живут плоско: «Вот сейчас хорошо, и ничего мне больше не надо», и это большинство – мы ведем животный образ жизни. Но есть люди, у которых ума оказывается побольше. Они задумываются над смыслом жизни, над смыслом всего бытия, задумываются, а есть ли действительно эта загробная жизнь? Есть ли Бог, или нет? Причем есть такие, которые буквально не находят себе покоя, – кстати, яркая иллюстрация того же Игнатия (Брянчанинова); игумен Никон (Воробьев) готов был покончить самоубийством от бессмыслицы этой жизни – просил: «Господи, скажи!». Вот Варвара оказалась настоящей умницей, которая задумалась над этими вопросами. Она имела искреннее искание, а не любопытство философствующего рассудка, как, например, афиняне, которые ничего так не любили, как узнать что-нибудь новенькое; ведь можно и богословием заниматься развлекаясь – не для того, чтобы понять человека, понять, что мы должны делать, по какому пути идти, какие опасности встречаются на пути христианской жизни. Нет, будем заниматься просто богословием, развлекаясь: «А как понять то, а как понять это?», и всю жизнь проведем в этой развлекаловке. А есть истинные души, которые бескорыстно, не ради развлечения, ищут именно истину, и тогда Господь, видя их истинные искания, открывается им. Поразительно, как это было у игумена Никона, когда даже звон с неба был; после этого он питался малым хлебом и пятью картошинами, и больше ему ничего не надо было – молодой человек, двадцать два года, за стенкой молодежь гуляет, его приглашают, а он глух к этому. Вот какая сила бывает у некоторых людей! Я думаю, это люди, которые, видимо, по природе получили десять талантов, в отличие от многих, имеющих только один (и тот часто в землю зарывают). Вот откуда у Варвары все это, вот кто она. Вот почему ее и прославила Церковь.

– Алексей Ильич, многие люди, в том числе и некрещеные, далекие от Церкви, читали Новый Завет и соглашаются, что там есть очень хорошие истины, но не верят в подлинность Нового Завета и мучаются этим вопросом. Что гарантирует истинность Нового Завета и того, что случилось с Иисусом?

– Я считаю, они перепрыгивают некоторые предшествующие шаги. Недаром говорят, что есть логическая цепь и невозможно ответить на вопрос, который находится где-то в середине. Надо начинать с начала – до тех пор, пока это начало не обсуждено, не выяснено, невозможно говорить о последующем. Нужно говорить не об истинности Нового Завета, потому что этот вопрос в середине цепи, а об истинности христианства. Есть ли какие-то аргументы – не личное мнение, а объективные аргументы, – которые бы показали нам, что эта религия не имеет земного происхождения? Что в этой религии совершенно очевидно проявляются сверхъестественные силы? Что это та религия, которая могла быть только от Бога? Если мы сумеем в этом убедиться, тогда нам станет понятно, что Новый Завет – это Откровение Самого Бога, и тогда мы его примем с полным доверием. Вот какая должна быть логическая цепь. А так как доказать, что такой-то есть святой? Он творит чудеса – и йог творит чудеса. У него были экстазы – и йог этого достигал. Попробуйте, порассуждайте мысленно. Нельзя так вырывать из контекста, все нужно начинать сначала, тогда будет ясно.

– Может быть, проблема в том, что у людей нет навыка осмысления действительности?

– Конечно, мы часто требуем ответа на вопрос, не разрешив предшествующего вопроса, без разрешения которого, по крайней мере, просто невозможно ответить. Вот Серафим Саровский святой или нет? А почему он святой? А почему он истинный святой? А почему не Рама Кришна святой, этот знаменитый йог XIX века? И чем они отличаются? И так далее... На самом деле, если мы сможем показать, что христианство – это богооткровенная религия, не человеческое создание, не то, что человек придумал, к чему пришел на основании изучения себя и окружающего мира, на основании своих философских умозрений, а что это религия, данная Богом, тогда понятно. Тогда путь, указанный в Новом Завете, принципы жизни, открытые в нем, являются не человеческими, а божественными. И, следовательно, тот, кто идет по этому пути, действительно свят. Вот такова логика.

– В Царстве Божием все будут счастливы. Но если человек будет знать, что его родные, которых он любил, при жизни не спаслись и мучаются в аду, будет ли он при этом испытывать полноту блаженства?

– Этот вопрос упирается в совсем другой вопрос – опять то, о чем мы с вами только что говорили. Вопрос очень серьезный, в высшей степени. А может ли Бог, зная, что этот человек, который еще не родился, изберет зло и пойдет в муку вечную, может ли Бог, будучи любовью, дать ему бытие? Сначала надо разрешить этот вопрос. Если может Бог, будучи любовью, дать родиться тому, кто пойдет на нескончаемые мучения, тогда можно говорить и об этом вопросе: «Как возможно блаженство тех, которые знают, что другие мучаются?» Если же этого не может быть, тогда вопрос снимается.

Вопрос именно о вечных муках. Этот вопрос очень важный, его все задают. И в Новом Завете, и в святоотеческом учении мы видим две твердые параллельные линии. Одни в Новом Завете прямо говорят, что грешники пойдут в муку вечную. Другие высказывания того же Нового Завета говорят: «Нет, Христос Спаситель всех человеков, а тем более верных». Как пишет апостол Павел: «Бог будет всяческая и во всем». Прямо параллельно идут и те, и другие тексты. У святых отцов наблюдаем ту же самую историю. Одни святые пишут: «Противники (то есть творящие зло) пойдут в вечные мучения», другие пишут: «Нет, они будут страдать, но мучения не будут бесконечными». Вот эти две линии идут рядом. Вечная судьба – это, конечно, тайна. Григорий Нисский, Григорий Богослов, Афанасий Великий в своем Пасхальном слове, Амфилохий Иконийский, Епифаний Кипрский, Ефрем Сирин, Исаак Сирин, Максим Исповедник говорили, что муки не бесконечны. Это люди, которые мало того что чуть ли не наизусть знали Новый Завет, они были святыми, они следовали жизни Нового Завета. И вдруг что говорили? Вот будет Пасха, послушайте только слово Пасхальное. Вот на Страстной Пятнице слово, на утрене: «Рукописания наша (то есть грехи наши) на Кресте растерзал еси, Господи, и вменился в мертвых, тамошнего мучителя связал, избавил всех от уз смертных воскресением Твоим». В Великую Субботу: «Царствует ад, но не вечно, над родом человеческим». А если возьмете Октоих, найдете там столько таких высказываний! А в Пасхальном слове, говоря о Христе Воскресшем: «Он истребил смерть, Он опустошил ад, и мертвый ни един во гробе». Какие вещи пишутся – разве это обман или лирика? Епифаний Кипрский нам указывал: «Он ад соделал пустым Своим снисхождением». Амфилохий Иконийский: «Когда явился аду, Он разорил гробницы его и опустошил хранилище. Все были отпущены, все побежали за Ним». Григорий Нисский: «По совершенном устранении зла из всех существ во всех снова воссияет боговидная красота». Опять говорится: «во всех». Афанасий Великий, защитник православия, в Пасхальном своем послании пишет: «Он тот, Который древле вывел народ из Египта», а напоследок и всех нас, или, лучше сказать, «весь род человеческий искупил от смерти и возвел из ада». Один за другим говорят «весь», «всех». Ефрем Сирин: «Во гласе Господа (это в Великую Субботу) ад получил предуведомление приготовиться к последующему Его гласу (это о Втором Пришествии) который совершенно упразднит его (ад)». Игнатий (Брянчанинов), который говорил, что спасутся только православные, писал об этом вопросе: «Лишенные славы христианства (то есть не христиане) не лишены другой славы, полученной при создании – они образ Божий». Какая это слава для находящихся в аду?

То есть учение, что муки будут – это точно. Но само понятие вечности нам непонятно. В Ветхом Завете есть такое удивительное место: «Когда наступает седьмой год (нужно было отпускать рабов на седьмой год), то тот, кто не захочет уходить из рабства, остается навечно рабом у своего господина. Но в пятидесятый год он делается свободным». То есть понятие вечности не обязательно означает бесконечность. «Вечность» в ветхозаветном контексте очень часто означает длительность – большую длительность. А Иисус Христос говорил на этом языке, а не на каком-нибудь другом, и употреблял понятие вечности и в этом смысле. Вот в чем дело. Сколько людей, – Григорий Нисский, Григорий Богослов, Афанасий Великий, Иоанн Златоуст, Ефрем Сирин, Амфилохий Иконийский, Исаак Сирин, Максим Исповедник – сколько святых говорят об этом. Но есть святые, которые говорят, что будут вечные муки, то есть бесконечные. Поэтому нам не ясно. Говорят «вечные», но кажется – «бесконечные».

В своей «Посмертной жизни» я написал об обеих точках зрения. Но моя мысль больше склоняется к вышеназванным отцам, потому что они отвечают на этот страшный вопрос: «Мог ли Бог, будучи любовью, дать бытие тому, кто употребит свою свободу во зло и пойдет в бесконечные мучения?» Я думаю, что нет. Но хочу сказать о другом. Глупый человек скажет: «Ура! Муки не бесконечны, будем есть, пить, веселиться!» – это все равно что сказать: «Ура, сегодня меня отдадут садистам, а зато потом мне дадут миллиард»; мы назовем такого человека сумасшедшим. Исаак Сирин пишет: «Остережемся в душах наших, возлюбленные, и поймем, что хотя геенна и подлежит ограничению, весьма страшен вкус пребывания в ней и за пределами нашего познания степень страдания в ней». Становится понятным, почему Господь предупреждал – как мать предупреждает ребенка: «Не ходи туда!» – от тех страданий, которые придется там перенести человеку, если он пойдет по пути зла. Вот какова ситуация.

Итак, если понимание вечности этими святыми правильное, то есть что страдания и муки будут, но не бесконечно, тогда снимается вопрос, как кто-то будет радоваться в раю, зная, что другие будут страдать. Этого вопроса не будет.

– Такая трактовка этого вопроса, как Вы сами только что сказали, может быть соблазнительной…

– Заставь дурака молиться, он и лоб расшибет. Что сделаешь с глупостью? Я был как-то в Сарове. Стою в храме, и мне говорят: «Вот здесь под храмом в тридцатые годы был зубной кабинет. И когда заключенным только объявляли, что им надо идти в зубной кабинет, многие из них падали в обморок». Пусть эти умники вспомнят об этом, и тогда узнают, что такое «вечных мук не будет». Все святые и все люди, которые только соприкасались с миром демонским, в ужас приходили. Тем людям, которые так соблазняются, надо только подумать о том, что это такое – встреча с дьявольским миром. И тогда они поймут, почему Господь предупреждает со всей силой: «Пойдут в муку вечную!» Соблазн происходит от недомыслия какого-то, от неразумия, от глупости. Это ужасно – оказаться там, в таком сообществе, на один миг даже, ужасно! Во время войны приговоренный к расстрелу человек, его потом помиловали, весь стал седым от ужаса смерти. Ему грозили не бесконечные муки, а расстрел, моментальный. И он весь стал белым – молодой человек... Поэтому с глупостью ничего не сделаешь. Здесь нет никакого соблазна. Слава Богу, хоть надежда какая-то есть. Напротив, надо постараться, насколько это возможно, избежать соприкосновения с адом. Кстати, Господь и показал нам, что можно избежать соприкосновения с адом. Разбойник, а не кто-нибудь, негодяй, преступник, без прохождения мытарств пошел в рай, потому что покаялся от всей души. Вот нам пример – если хотим мы избежать соприкосновения с адом, вот какими нам нужно быть.

– Спасибо, Алексей Ильич; следующий вопрос: «Где грань между смирением и бездействием человека?»

– Это абсолютно разные вещи. Там, где есть смирение, там есть любовь. Истинное смирение, а не смиренничание, – это видение того, что «я совсем не тот, кем должен быть». Смирение – это сравнение себя с тем образом, который дал нам Господь, это величие подлинного человека в Господе Иисусе Христе. Смирение – это осознание своей греховности, это осознание своей неспособности самому искоренить страсти: «Вижу, хочу – но не могу. Молюсь – но не могу». Это приводит к тому, что человек начинает с сочувствием относиться к страстям других людей, начинает жалеть других, сочувствовать им. То есть появляется первый проблеск любви к человеку – как в больнице никто не осуждает никого за болезнь, точно так же и здесь. Такое истинное смирение порождает истинную любовь – не чувственную, не влюбленность, а любовь. А любовь характеризуется только одним – исканием пользы любимого: если любимый тяжело болен, я его отведу к врачу, заплачу деньги, попрошу сделать операцию; понимаю, как это будет болезненно, тяжело и больно, – но любовь ищет пользы, только пользы. Любовь по природе своей – огромная сила, которой нет предела. Только что мы говорили: другие стоят и смотрят, а мать бросается в огонь. Александр Невский какое мужество проявлял и силу, когда приходил на встречу с ханом... Потрясающее явление мученичества, которое имело место в первые три столетия, – ведь это же колоссальное количество мучеников! Какая сила! И сила эта появилась благодаря тому, что люди познали свою греховность, увидели Спасителя, Который спасает нас от наших жестоких страстей. Увидели, и действительно прониклись любовью. И эта любовь сделала их сильными, мужественными до смерти. Так что смирение порождает любовь, а любовь преград не знает.

– К нам часто приходят вопросы, связанные с духовной жизнью. Люди спрашивают: «Можно ли самостоятельно встать на путь аскезы, или обязательно нужен духовный руководитель?»

– Конечно, руководитель очень нужен. Для человека, который не знаком ни с чем, очень важен руководитель. Суть в другом: как найти руководителя? Об этом мы находим очень много слов у всех святых отцов. Они, ссылаясь на слова Христа, Который говорил: «Слепой слепого поведет, оба в яму упадут», постоянно предупреждали быть осторожными с выбором того, за кого можно ухватиться и идти. Они предупреждают: даже ухватившись, найдя человека, нужно идти, открыв глаза, а не закрывая их. Потому что даже хороший человек, в том смысле, что он разумный, искренне верующий, не является святым, он может так же ошибаться. Поэтому предупреждают все: читать нужно святых отцов и руководствоваться советом человека, в котором вы видите и разум, и веру, и христианскую жизнь. Конечно, обязательно нужно искать руководителя. Уровень может быть очень разный, не надо только одного: мы все ищем, к сожалению, не помощника, а сразу именно святого. Очень часто ищут буквально оракула, который как скажет, так и будет; подчас даже совершенно не интересует, хорошо ли это, плохо ли, правильно ли, ложно. К сожалению, вот это большая беда... Надо быть внимательным. Иоанн Лествичник пишет: «Прежде чем вверить себя кому-либо, узнай, расспроси и даже искуси (т.е. познакомься и проверь) этого наставника, чтобы тебе не попасть вместо пристани в пучину и не разбиться о камни»; например, Кассиан Римлянин говорил: «Я много потерпел вреда от неопытности наставника». В наше время, как и всегда, руководитель нужен, но требуется к нему правильное отношение – нельзя смотреть на него как на гуру, как на оракула, нельзя считать его слова словами Самого Господа; это большая ошибка. Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник, Оптинские старцы – все предупреждают и говорят: «Наше время – это время жизни по совету». Найдите того, у кого можно получить добрый совет.

Наше время имеет одну замечательную особенность, ту, которой, кстати, не имели наши предки. Сейчас как никогда в истории России – никогда, слышите – мы, христиане, православные, верующие, получили возможность читать святых отцов: они начали переводиться на русский язык, за небольшим исключением, только с середины XIX века. До этого были некоторые русские святые, а греческих отцов было очень немного; только с середины XIX века Московская духовная академия, Казанская, Петербургская, Киевская взялись за перевод святых отцов, и мы получили их. Благодаря той свободе, которую получила Церковь, теперь мы имеем возможность сами читать святых отцов. И наши предшествующие наставники прямо говорят: «Читайте их, изучайте их, наставляйтесь ими, обсуждайте друг с другом, обсуждайте со своими руководителями. Назидайтесь святыми отцами». Для нашего времени наилучшее руководство – писания святителя Игнатия (Брянчанинова). Макарий Оптинский говорил: «Я просто поражаюсь его великому уму! У нас был бы второй Арсений Великий, если бы Господь поставил его на тропу, на которую он хотел, на пустынножительство. Но его поставили в Петербург, и он все равно стал наставником многих людей». Варсонофий Оптинский говорит: «У него просто ангельский ум, у него поразительное разумение Священного Писания и святых отцов. Когда его читаешь, то сердце согревается от чтения его». Никон (Беляев) просил в тюрьму принести ему Брянчанинова. Ему передали; тайком, но передали. Он считал творения Игнатия (Брянчанинова) азбукой православной жизни. А если взять современников – Иоанн Валаамский, например, восторгается: «Я еще в молодости прочитал, и запали мне все его слова в душу». Никон (Воробьев) пишет: «Это лучший наставник для нашей жизни», который писал приблизительно в тех же условиях, как и сейчас: такой же был материализм, такое же отступление от веры в XIX веке. И какие люди о нем пишут, какие авторитеты! Появляются сейчас критики Игнатия (Брянчанинова). И кто критикует? Давайте прислушаемся к почитателям святителя Игнатия: Макарий – Оптинский святой, Варсонофий – Оптинский святой, Никон (Беляев) – Оптинский святой. Вот духовник, вот назидание, вот кем и чем нужно руководствоваться современным христианам.

– Спасибо, Алексей Ильич. Вы уже упомянули преподобного Иоанна Лествичника и озвучили его правило, правда, обращенное к монашествующим – перед выбором наставника сначала его искусить, то есть проверить, а потом предаться послушанию ему. Как Вы считаете, его принцип в наше время применим? И еще: полезно ли мирянам читать книги, адресованные монашествующим, особенно в те далекие времена, когда был другой уровень духовной жизни?

– Принцип остается одним и тем же: не узнав броду, не лезь в воду. Особенно когда касается руководителя. Здесь, конечно, надо хорошо познакомиться, чтобы не попасть неизвестно на кого. Тем более сейчас, когда то здесь, то там появляются такие старцы, такие чудотворцы, что за голову хватаешься... А люди падки на все: где-то потекло миро, где-то чудо, кто-то предсказал. Забыли о том, что пишут о чудесах святые отцы. Кассиан Римлянин писал: «Многие, развращенные умом и отрекшиеся от веры, творят именем Христовым великие знамения и чудеса. Эти чудеса лживые» – «развращенные умом и отрекшиеся от веры», слышите? «Ну, это мы не знаем. Нам чудо, и больше ничего не надо», – говорят люди. Принцип очень осторожного отношения вечен, как во времена Иоанна Лествичника, VI век, – как до него, так и будет до скончания века.

Образ жизни в духовно благоустроенных монастырях и у мирян, конечно, разный. В монастырях был принцип полного послушания – потому что там при старце жили один-два послушника; они действительно должны были во всем абсолютно соблюдать послушание. Избрав старца и видя его святость, они полностью предавались в его волю и таким образом быстро достигали очищения своей души. Для мирян этот путь не подходит, потому что они живут отдельно от духовников, поэтому для них нужен другой принцип – принцип советования. Здесь правило Иоанна Лествичника все равно действует: надо относиться с осторожностью, надо проверять того, кому мы хотим доверить свою душу.

Про полезность книг для мирян о монашествующих есть предостережение... В книге «Откровенные рассказы странника» герой сразу начал читать святых, которые говорят о высоких состояниях и, к сожалению, попал совсем не туда. Тот же Игнатий (Брянчанинов) очень хорошо пишет об этом – кого интересует данный вопрос, пусть посмотрит, что он советует: он как раз не советует читать тех отцов, которые говорят о высоких состояниях, о приобретении высоких даров Божиих, о созерцании, о великих подвигах. Он советует читать других святых отцов. Все сходятся в мысли, что очень полезно читать авву Дорофея, Иоанна Златоуста, святоотеческие толкования на Священное Писание, хотя бы того же Иоанна Златоуста. В наше время много русских святых: Тихон Задонский, Нил Сорский. Особенно важно читать Игнатия (Брянчанинова), потому что он фактически переложил святоотеческое учение на язык современности как раз в соответствии с нашим уровнем. А каков наш уровень? Никакого. Вот в соответствии с нашим уровнем он преподнес нам учение святых отцов. Очень полезно читать письма игумена Никона (Воробьева), Иоанна Валаамского, потому что они буквально переложили Игнатия (Брянчанинова) на совсем современный язык, на современный уровень.

– Вы часто в своих лекциях рекомендуете читать Игнатия (Брянчанинова), игумена Никона (Воробьева), Валаамских старцев, игумению Арсению; существуют ли, на Ваш взгляд, более современные книги, которые принесли бы духовную пользу в наших нынешних обстоятельствах?

– Сам вопрос «более современное» подразумевает: «Чего-нибудь бы нам новенького»... Я бы понял этот вопрос, если бы письма указанных людей были написаны допотопным языком либо очень сложным – ничего подобного, нет. Надо искать не «новенькое», а полезное. Вот недавно я прочитал очень интересную книгу о сербском святом Фаддее – очень интересны его жизнеописание, его слова, видно, что он того же уровня, как наши названные святые. Пожалуйста, можно его почитать. Поражает образ сербского патриарха Павла, который недавно скончался. Видимо, находятся еще последние какие-то звездочки – думаешь: все уже погибло, никого нет. И вдруг вспыхнет – не чудотворцы и не прозорливцы, а люди, ведущие настоящий христианский образ жизни, люди, понимающие в духовной жизни. Беда в том, что нам нужны только чудотворцы и прозорливцы, а откуда у него это, от Бога ли, от дьявола, это нас уже не интересует – это страшная беда, которая буквально напала на наш народ: чудеса, чудеса и чудеса.

– Алексей Ильич, зачитаю Вам еще один вопрос: «Уважаемый Алексей Ильич, всегда рад услышать Ваши доводы на современном русском языке, а не на староцерковной тарабарщине. Что касается одной из Ваших лекций, в которой Вы вполне доходчиво сказали об успехах современной науки, я Вам ставлю большой плюс. Но беспокоюсь, что после такой лекции многие Ваши семинаристы с радостью убегут в науку, которая не стоит на месте, а всегда в поиске. Если бы Вы повторили свою лекцию первым апостолам, они бы Вас раньше Христа отослали на Голгофу», – это из письма нашего постоянного зрителя Валерия Трубицина из Санкт-Петербурга. Он задает вопрос: «Как православие относится к неандертальцам? Ведь они произошли не от Бога, а, как доказано наукой, от обезьяны. Как Вы это объясните?»

– Здесь некоторое смешение разных вещей. Наука занимается своим делом, и о том, чем она занимается, мы немножко должны знать – как писал еще Пушкин: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», мы немножко должны быть в курсе этих вещей. Но при этом надо понимать, что наука, я говорю о естествознании, не занимается совсем проблемой Бога, проблемой смысла жизни. Более того, и это самое печальное, о чем хочется упомянуть, – наука решительно протестует против каких-то нравственных ограничений в своем исследовательском пафосе; считается, что нравственные ограничения будут препятствовать развитию науки. Это очень печально. Поэтому проводились и проводятся сейчас такие испытания, которые могут привести к самым печальным последствиям – мы видим, что экологический кризис стал самым ярким подтверждением того, что следует за таким развитием научно-технического прогресса, которое забывает о нравственной стороне человеческого существования.

А в отношении неандертальцев скажу, что ничего не доказано. Проблема происхождения человека и тех же неандертальцев остается проблемой. Уж сколько было криков и воплей о том, что нашли предков человека – от неандертальцев произошел человек; потом говорят «нет, от обезьяны»; потом «нет, от предков, общих с обезьянами, еще ниже даже». Скоро мы дойдем до крокодила или черепахи – не знаю, от кого еще. Наука не имеет ответа. Пропасть между высшими животными и человеком. Когда Чарлз Дарвин написал свое «Происхождение видов», один его закадычный друг Уоллес написал ему записочку с коварным вопросом: «А зачем обезьяне мозг философа?». Дарвин прекрасно понимал, что обезьяна стопроцентно приспособлена к этой жизни, стопроцентно; более того, она больше приспособлена, чем человек – она может пройти по канату спокойно над любой пропастью, а у человека тут же голова закружится. Действительно, зачем такой мозг нужен обезьяне? Бедный Дарвин ответил только: «Нет». А что «нет», непонятно. Но его идея была известной: большая приспособляемость к жизни. Ничего подобного, никакой приспособляемости.

Нельзя так рассуждать, из X выводить Y. Мы не знаем, откуда они. Современная наука, насколько я в курсе, утверждает, что именно человек, homo sapiens, произошел около тридцати тысяч лет тому назад. А неандертальцы... не ясно, кто это – люди или не люди, какими свойствами они обладали. По чисто внешним останкам начинать говорить о степени мышления – что за логика? Поэтому из X выводить Y нельзя.